ПЯТНИЦА, 16 СЕНТЯБРЯ 2016 ГОДА

Книги, без которых нам не жить

Автор: Адольф Арцишевский

Мы не читаем не потому, что ленивы и нелюбопытны (А.С.Пушкин), а потому, что оглушены гулом сверхплотной эпохи, нам не расслышать шепот, робкое дыханье и SMS-сообщения - эпистолярное пространство наших дней. Дневник - кардиограмма человеческой души - исчез как некий атавизм, и непрерывный цейтнот отдалил нас от самих себя. Мобильник и iPad с бегущей новостной строкой сделали неуместной книгу в наших руках, и мы погружаемся в трясину бездуховности. Был бы лишь рад, если преувеличиваю. Времен связующая нить И вдруг (опять же подмечено классиком) душе настало пробужденье: случайно или в силу обстоятельств взял в руки книгу, раскрыл ее, прочитал несколько строк, и чтение ее стало неизбежностью, от него, как от наваждения, уйти уже не сможешь. Хотя поначалу один лишь вид фолианта вызывает оторопь: это даже не кирпич, а крупнопанельный блок. 750 страниц! Но, забегая вперед, скажу: когда удалось одолеть, как Памир, как горную страну, большую часть пространства книги и страницы ее стали с неизбежностью таять, в душе появились беспокойство и сожаление, что близишься к финалу, что возникшее родство с автором придется прервать, поскольку грядут последние редуты текста. Сравнение с редутом неслучайно. Книга Мурата Ауэзова Времен связующая нить скорее даже не по расчету автора, а по наитию получилась как фортификационное сооружение, надежное и крепкое. Его хочется обживать, в нем можно не просто укрыться от душевных невзгод, но и в унисон с автором, настроившись на его интеллектуальную волну, углубиться в собственные сомнения. И, одолевая в самом себе смуту, попытаться войти в диалог с эпохой и временем, уловить созвучие с ним и диссонансы, несогласие. Душа обязана трудиться, это тот самый случай, когда чтение книги вызывает в душе беспокойство и понуждает ее к действию. И вполне закономерно на последней странице книги дан адрес сайта www.ippokrena.kz - новый в интернет-пространстве проект, целью которого является поддержка произведений, дееспособных в преемственных связях между культурами прошлого и современности. И самое главное, брошенное как бы случайно: тексты не адаптированы к праздному восприятию. Это целиком и полностью характеризует не только сайт, но и саму книгу. Становой хребет ее - дневниковые записи, относящиеся к разным перио¬дам жизни автора. Но ведущий лейтмотив этих записей - душевное неустройство, разлад человека с окружающим его миропорядком, разлад с системой, неразрешимые противоречия с ней. Стремление вырваться из окостеневшего контекста жизни, содрать с себя коросту слепого послушания господствующим идео¬логемам. И поиски своих корней, пронзительное вслушивание в самого себя, в тот номадический зов, что бурлил в кровотоке, подступал к горлу, искал заветные слова, чтобы их услышали казахи, которым велено забыть, что по сути своей они кочевники, что это альфа и омега их недавнего бытия. В авторе мужала душа патриота, здесь истоки движения Жас Тулпар. Ему было жизненно необходимо вырваться из опостылевших реалий города, уединиться на глухом разъезде Макат, что в Гурьевской степи. Степной домик - один на Земле. Небо опрокинулось и нависло только над ним. Здесь живут старик со старухой и я. Ко мне протянулись нити Вселенной. И, приобщаясь к соприродной жизни путевого обходчика Хамзы и его верной спутницы Жании (а это родители Сатимжана Санбаева, ближайшего друга Мурата), он пытается разглядеть в самом себе истинного самого себя. Чтобы к самому себе вернуться. Обновленным. Наверное, об этом писал Гете в своем Вертере. Наверное, к этому стремился Лев Толстой, уходя в свой последний путь из Ясной Поляны. И самого себя найти пытался Энкиду из Гильгамеша. И эта небольшая главка большой книги пронизана тревогой и осмыслением нашего жизненного неустройства, но… Но она пронизана неистребимым жизнелюбием, она вопреки всему дарует ощущение физического и нравственного здоровья. По мере чтения нам еще не раз предстоит обратиться к дневникам Мурата Ауэзова, где описаны либо его своеобразные римские каникулы, где он пытается изъять себя из обыденной жизни, умчаться куда-то на край света в забытый богом Баскан, чтобы набраться сил для новой схватки с системой. Либо сама система пытается изъять его из духовной жизни, отправляя тираж его книги под гильотину - так называется станок для уничтожения печатной продукции. И, читая эти строки, ты просто физически обречен разделить с автором уничтожаемой книги его боль. А дальше - дальше идут мощные пласты жизни автора, но и нашей жизни. Эссе, путевые заметки, интервью с Муратом Ауэзовым по поводу знаковых событий времени, его выступления на международных форумах. Его осмысление творчества близких по духу писателей: Ануара Алимжанова, Юрия Рытхэу, Чингиза Айтматова… И постоянная сверка маршрута по компасу Олжаса Сулейменова. И стремление соотнести наши духовные, этические и эстетические поиски с творчеством и жизнью Алишера Навои, аль-Фараби, Юсуфа Баласагуни. И глубже, дальше - с эпосом о Гильгамеше, с Книгой Коркута, с гомеровским Одиссеем. И соприкосновение автора с этническим инобытием Китая, Индии, Японии, Финляндии, Пакистана, Германии, Ирана… А самые пронзительные, быть может, страницы - об отце, о Мухтаре Омархановиче Ауэзове, человеке поистине великом, теплая ладонь которого оглаживает голову сына, благословляя его не терять присутствия духа. Потому как, что бы ни делал Мурат Ауэзов, с чем бы ни соприкасался его беспокойный интеллект, там мгновенно высвечивается одна, но пламенная страсть - его приверженность номадическим корням, его тоска по великому Турану. Конечно, эту книгу читать непросто, она действительно не адаптирована к праздному восприятию. В один присест ее не одолеешь. Редкая птица долетит до финала. Но если уж долетит, то будет вознаграждена и самоуважением прочитавшего ее, и всеохватной панорамой духовной жизни, которой мы жили, начиная с пятидесятых годов прошлого века и по сию пору. И кстати, великолепным, порой на редкость афористичным языком. Боюсь цитировать: остановиться будет трудно. По прочтении книги чувствуешь близкое родство с автором, почти как с братом родным, испытывая при этом огромную признательность за его подвижнический труд - за то, что он приобщил тебя к своей жизни, доверил тебе все свое сокровенное.